Не классический исторический или мемориальный музей, но и не музей занимательной науки, Mundolingua – «Языки мира» занимает четыре небольших комнаты на двух этажах. Что может стать экспонатами в музее, посвященному человеческой речи? Какой опыт может предложить посетителям такой музей?
В этот день я надеялась попасть в Клюни, но по каким-то непредвиденным обстоятельствам он оказался закрыт, и, высматривая работающие музеи поблизости, обнаружила заведение с таким описанием: «Музей языка, в котором можно повеселиться!». Спустя 15 минут прогулочным шагом – мимо Одеона и Люксембургского сада – я оказалась у входа в помещение, которое на первый взгляд показалось чем-то вроде магазина букиниста или антикварной лавки – книги, страницы, распечатанные на принтере, страницы из книг, карточки со словами, фотографии, старые печатные машинки – кажется, здесь совсем не осталось свободных поверхностей, не занятых сообщениями и текстами. На входе у меня спросили, на каком языке говорила моя мама. И сообщили, что я восьмой русскоязычный посетитель за день.
Mundolingua расположен в старом здании, где занимает первый и подвальный этажи. В общей сложности это 170 квадратных метров. До того, как основатель музея Марк Оремланд выкупил эти помещения, их, кажется, сдавали под банкеты и свадьбы, а когда-то здесь был и сиротский приют. Интересно, учили его воспитанники другие языки, или их образование ограничивалось навыками чтения и письма? Большинство экспликаций и текстов, размещенных в этих стенах сегодня, переведены на шесть языков ООН, включая русский. Поэтому под многими экспонатами вместо плоских этикеток висят… кубики. На каждой грани – этикетка на одном из языков. Конечно, некоторые шутки и игры невозможно перевести, и они появляются только на языке оригинала.
О Марке Оремланде
Марк – основатель и директор музея Mundolingua. Родился и вырос в Новой Зеландии, где начал изучать лингвистику. Сейчас он продолжает заниматься этой наукой в Парижском университете и обеспокоен исчезновением языков. Музей, посвященный современному языковому многообразию он создал, как сам признается, после того, как не нашел ничего подобного - ни экспозиции, ни хранилища современных языков. Кредо музея он определяет так: «С помощью игр и развлечений познакомить публику с темой языкового многообразия». Марк также использовал французское выражение, которое можно перевести как «музей чтобы развлекать» - un musée pour amuser.
Согласно замыслу Марка, у экспозиции три разных уровня: первый, самый поверхностный, - обойти музей за 20 минут, увидеть старые фолианты и печатные машины, допотопные компьютеры и реплики свитков, повествующих о потопе. Второй – рассматривать интерактивные объекты, играть в языковые игры. И, наконец, третий – садиться перед мониторами и «заныривать» в тему.
Если музей помогает нам что-то понять про себя, то после посещения Mundolingua и разговора с основателем музея Марком Оремландом я осознала, что охотнее все-таки воспринимаю окружающее с помощью букв. А Марк сообщил мне, что вообще-то большая часть посетителей игнорируют экраны и разглядывают схемы и реплики языковых памятников, вроде Розеттского камня, древних манускриптов Мертвого моря или легендарной шифровальной машины «Энигма», а еще большая - возятся с играми, карточками и другими интерактивными объектами, которые музей предоставляет в изобилии.
Надо сказать, за два с половиной часа, что я провела в музее, я не заметила, чтобы его кто-то покинул, только прибавился еще человек или двое. Немолодая пара вместе переходила от объекта к объекту – они надевали наушники, вместе исследовали и обсуждали интерактивные объекты. Человек лет тридцати, как и я, надолго устраивался перед экранами, но также слушал аудиодорожки. Mundolingua действительно из тех мест, где либо на осмотр уходит не больше 20 минут, либо «залипаешь». Кубики, демонстрирующие разные лингвистические понятия, дерево языковых семей и глобус языков, и множество экранов мультимедиа, каждый - с тем или иным аспектом «дома бытия», как называл человеческую речь Мартин Хайдеггер.
Экранов несколько десятков. На всех – несколько «слоев» текста, из которых можно узнать если не обо всем, что касается языка, то о многом. В музее представлены 40 различных тем. О языке как явлении, об элементах, из которых состоит коммуникация, о грамматике и семантическом устройстве языка предлагается узнать и поразмышлять на первом этаже, обо всем, что можно обозначить словом «языки» - их разнообразии, истории и сосуществовании – в подвале. Как замечает Марк, темы первого этажа – более абстрактные, а те, что внизу – вполне конкретные. На первом этаже – разделы о том, что отличает человеческую речь от сигнальных систем разных животных и о том, какие принципы звукоизвлечения мы используем в речи, о том, что, кроме речевого аппарата, помогает нам передавать свои сообщения собеседнику, и насколько по-разному могут быть устроены в разных языках грамматические категории. Спустившись вниз по лестнице, можно узнать, как язык отражает и фиксирует социальные и гендерные различия, в чем разница между родственными языками и диалектами одного языка и как это связано с языковыми политиками, что происходит с языками немногочисленных народов сегодня и задаться еще множеством достаточно непростых вопросов, не только в академической, но и в этической плоскости. Лично меня «подвальные» сюжеты увлекли сильнее – они чаще попадали в какой-то нерв того, что волнует меня последние месяцы, чаще помогали увидеть в новом свете вещи, о которых я время от времени размышляю.
Все мониторы, раскрывающие разные аспекты существования и бытования языков, работают независимо от разных компьютеров, некоторые из этих машин заметно старше самой экспозиции. Это делает присмотр за всей мультимедиа-«начинкой» необходимым и чуть более трудоемким, чем хотелось бы: один из два раза в день Марк и его коллеги обходят и проверяют все мониторы и в случае неисправности перезагружают конкретный компьютер.
Языки – живая среда, они постоянно развиваются и постоянно исследуются, здесь постоянно происходят открытия и возникают новые острые вопросы, поэтому с момента создания музея в 2013 году его нарративы неоднократно пополнялись. Я спросила Марка, кто переводит тексты и узнала, что в основном это носители языка - студенты и магистранты, обучающиеся лингвистике. Академический дух чувствуется в музее, однако это не «высоколобые» пространные рассуждения, а точно поставленные вопросы и аккуратно сформулированные ответы на них, не только и не столько бесконечные разъяснения, сколько возможность сделать предположение и тут же проверить его – или получить больше одной версии ответа на вопрос. Даже некоторая неоформленность, визуальная плотность и «хаотичность» экспозиции отсылают к ситуации живого обучения. Так хороший учитель пользуется не только специально разработанными методически безупречными пособиями, но и создает материалы по ходу занятий – те, что понадобятся конкретно этой группе, чтобы разобраться в вопросах, которые появились у этих конкретных учеников.
Марк рассказывает, что сперва обратился к экспертам в области музейного проектирования, но они предлагали концепции, реализация которых потребовала бы годы, тогда как небольшой частный музей собирался запускаться в течение нескольких месяцев, поэтому «сценарий» был написан самим основателем. Многие визуальные решения также принадлежат Марку – например, здесь много предметов из дерева – кубики, бочки, схемы, карточки… Как сам он говорит, ему хотелось, чтобы это был тактильный опыт.
Музей частный – «не получает ни цента государственных денег», как сообщил мне Оремланд. Работает пять дней в неделю – отчасти, потому что тщательно контролирует расходы. При этом, конечно, огромная часть аудитория музея – дети и школьные группы. Учителя приводят сюда школьников разного возраста, проводят с ними занятия сами или приходят на программы, которые предлагает музей. Как правило, это не экскурсии, но разговоры и, конечно, игры. В Mundolingua разработали около 50 разных игр по экспозиции. Многие занятия, которые музей проводит для детей, сосредоточены на том, как и почему мы теряем языки, или отдельные слова, что мы можем сделать, чтобы их сохранить.
Традиционные словесные настолки здесь, конечно же, тоже есть. Под них отведена миниатюрная, человек на 6, гостиная в подвале, с диваном, несколькими пуфиками и ковром, представляющим собой поле для игры Scrabble (на русском она лучше известна, как «Эрудит»). Игры разложены по категориям. Рядом с диваном – узенький буфет, где есть немного печенья, стоит электрочайник и, кажется, тостер. Пакетики чая и кофе можно купить за 50 центов на кассе.
В самом конце экспозиции в подвале – раздел, посвященный новым технологиям. Который, конечно, не очень успевает за временем. Но в этой крохотной комнатке, больше напоминающей рабочее место компьютерного гика, хранится коробка, которая называется «другие музеи». В ней – брошюры и путеводители по музеям, посвященным языкам или слову, со всего мира. И распечатка исследования о музеях языка, опубликованного Центром норвежского языка и литературы в 2018 году. Возможно, это напоминает список литературы в конце академической статьи, но мне кажется, в музеях частенько не хватает такого вежливого поклона в сторону коллег и любезного предложения посетителям не останавливаться в исследовании темы.
И посетители не останавливаются: «Очень, очень, очень вдохновляющий музей! Провела здесь 9 часов и все еще видела не всё. Определенно вернусь сюда в следующий раз, как окажусь в Париже» (Джанна, Швейцария, отзыв, опубликованный на сайте музея).
Некоторые посетители отзываются о посещении Mundolinguaкак о «лингвистической терапии». Наверное, это и мой случай тоже. Внимание к речи, к тому, как и что мы говорим, восхищение богатством и универсальностью среды, которой является язык, его гибкостью, точностью и емкостью действительно может стать источником вдохновения и ресурсом.
Автор - Ирина Кельнер