В рамках подготовки к VI Всероссийскому музейному форуму по детским, семейным и подростковым программам публикуем интервью с модератором сессии «Как дети, подростки, семьи могут влиять на музей» Натальей Мачихиной. Мы обсудили, какие важные для современного мира навыки может предложить музей и какие вызовы и вопросы встают перед кураторами музейных программ, предполагающих сотрудничество с детьми и подростками.
Наталья Мачихина – методист по музейно-образовательной деятельности и сотрудник сектора по работе с новыми аудиториями, координатор Детского музея в ГМЗ «Царицыно»; куратор творческой лаборатории для подростков «Чёрная Грязь».
По образованию Вы культуролог. Как сформировался Ваш интерес к работе с детьми и подростками, почему Вы считаете эту работу в музеях важной?
Я выросла не в столице и в детстве, как и в подростковом возрасте, у меня не было опыта посещения интересного для меня музея. Я не знала о том, что в музее может быть хорошо и что там может быть что-то важное для меня. Поэтому, когда в 19 лет я оказалась в музее науки в Бостоне, я не просто была удивлена, я была шокирована тем, насколько музей может быть близок мне, насколько он может быть про меня, мои интересы, как он может отвечать на мои вопросы, которые волновали меня с детства.
Этот опыт помог мне, когда я стала работать в Царицыне. Мне хотелось, чтобы ребята, которые посещают наш музей, воспринимали его как классное, интересное место, которое может быть полезно для них.
Я считаю работу с детьми и подростками в музеях безусловно важной, потому что, опираясь на исторические, научные, технические знания, музей обладает колоссальным ресурсом для того, чтобы говорить о том, что происходит с нами сегодня, анализировать настоящее. Обсуждать, как устроена жизнь, как найти в ней свое место, размышлять о том, какое будущее мы хотим для себя. Благодаря своей коллекции и исследовательской работе музей имеет возможность развивать критическое мышление среди детской и подростковой аудитории и формировать «стереовидение», когда одно и то же событие мы можем увидеть с разных точек зрения. Мне кажется, что эти навыки и знания очень важны для взаимодействия друг с другом в современном мире.
Вы соавтор музейного пространства для самых маленьких и куратор творческой лаборатории для подростков. Это две очень разные аудитории. Что Вам интереснее и сложнее всего в работе с теми и с другими?
Мое участие в создании Детского музея завершилось открытием последнего зала – в 2019 году. С тех пор я переключилась на работу с подростками. Поэтому буду отвечать про них.
Часто современные подростки, приходящие в музей, перегружены информацией в школе и на дополнительных занятиях. Они уже так много всего видели и пробовали, что их сложно удивить и вовлечь во что-то новое: «мол, всё это я уже видел, знаю, и ничего интереснее моего телефона вы мне всё равно не предложите». Пробиться через это сопротивление – это одновременно и самое сложное, и самое интересное. Это вызов. Когда это удается, и ребята увлекаются, раскрываются, то понимаешь, что это того стоило.
Фотографии Детского музея с сайта Царицыно
Тема сессии, которую Вы будете модерировать в рамках Форума по детским программам – «Как дети, подростки и семьи могут влиять на музей». Расскажите, пожалуйста, в чем это влияние заметнее всего в Царицыно? Какие эффекты здесь кажутся наиболее ценными?
На сегодняшний день главное влияние, которое оказывают ребята на наш музей – это выбор тем и форматов проектов и мероприятий, которые мы для них готовим. У нас есть активная группа подростков, к которой мы обращаемся, когда придумаем что-то новое и проверяем наши гипотезы.
Какие вопросы вскрыл опыт сотрудничества с детьми и подростками? И чего бы хотелось добиться?
Наш опыт сотрудничества вскрыл многие вопросы, среди них – как взаимодействовать с этой аудиторией, когда мы обращаемся к ним за их мнением: как не потерять их доверие, если получается так, что ничего из предложенного ими не будет реализовано; как соединить фантазии, искреннее желание молодых людей, законодательство РФ и ограниченные ресурсы музея.
Сейчас мы активно работаем над тем, чтобы сформировать вокруг нашего музея подростковое сообщество, которое будет принимать участие как в проектировании наших мероприятий для них, так и приходить к нам на наши лаборатории, чтобы вместе пробовать новые форматы и развивать музей.
В брифе к сессии довольно много внимания уделено тому, как отличить «истинные» установки культуры участия от их симуляции. Как Вам кажется, всегда ли нужно музею сотрудничество с аудиторией? Когда-то Нина Саймон писала, что мы все сейчас имеем опыт горизонтального взаимодействия в интернет и соцсетях, и этот опыт принципиально меняет ожидания от культурных институций в том числе. Значит ли это, что музеи меняются вынужденно, под давлением извне, или параллельно в самих музеях происходят процессы, которые приводят к пересмотру ценностей, к запросу уже изнутри музея на сотрудничество с аудиторией?
Да, безусловно, я считаю, что музей как институт культуры не может оставаться в стороне от тех процессов и изменений, которые в культуре происходят. Кроме того, музей – это люди, которые в нем работают. Они так же, как аудитория, получают опыт горизонтального взаимодействия в том же интернете. Не думаю, что процессы, происходящие в музеях – это нечто инородное. Скорее, пересмотр ценностей, поворот к аудитории и выстраивание диалога с ней, независимо от ее возраста и социального статуса, – это естественный процесс, который нужен в том числе самому музею, чтобы понять, какую роль он должен и может занимать в современном мире.
Я согласна, что эти процессы уже идут и, вероятно, повсеместно. Но значит ли это, что люди, работающие в музеях, готовы к изменениям и принимают их, как необходимость? Если мы говорим, например, о маленьком региональном краеведческом музее в не самом туристическом районе, насколько часто там сотрудникам близки ценности культуры участия? Не бывает ли в подобных ситуациях такого, что в музее считают, что диалог с аудиторией - это какой-то "тренд", который от них сейчас почему-то хотят, но вообще главное дело музея - "хранить вечно", а значит - как можно меньше меняться? В принципе, и в больших городах, мне кажется, можно встретить коллег с похожими установками. Или, допустим, музей в принципе готов оставаться только в экспертной позиции и не готов соотноситься с теми интерпретациями, которые предлагают дети, поэтому там возможны только декоративные и манипулятивные модели взаимодействия, которые Роджер Харт называл «ложным» участием.
На мой взгляд, проектируя любой партисипаторный проект, музей всегда предполагает некий результат, который хочет получить и разрабатывает сценарий проекта так, чтобы его достичь. В работе с детской и подростковой аудиторией перед музеем стоят просветительские и социальные задачи. И каждый музей достигает их в соответствии со своими ценностями и ориентирами, где-то с позиции эксперта, где-то с позиции наставника или старшего друга.
Возможен ли с детской и подростковой аудиторией партисипаторный проект, где до минимума сведена роль кураторов и ведущих? Это большой вопрос. Нужны ли такие проекты? Это тоже вопрос. Приведут ли на такие проекты родители своих детей? Согласует ли на такие проекты бюджеты руководство? Возникает много вопросов. Попробуем про них поговорить.
В продолжение разговора о «симуляциях» сотрудничества - всегда ли такие форматы обречены на провал? Возможно, где-то они бывают оправданы?
Не считаю, что «условно партисипаторные» проекты, где музей пытается вложить ребятам готовые ответы, обречены на провал. Нет, они достигают своей цели. Они передают ту информацию, которую считают ценной и необходимой. Использует ли в этом случае музей свой потенциал полностью? Скорее – нет. Становится ли музей для ребят особым местом, отличным от школы? Скорее – нет. Вдохновляют ли такие музеи и притягивают ребят повторно добровольно? Вопрос.
Но в любом случае у музея появляется возможность познакомиться со своей аудиторией. Иногда - впервые встречаясь с ней лицом к лицу. Главное – этой возможностью воспользоваться.
Еще один фокус в сессии - на репрезентацию результатов сотрудничества с детьми и подростками, на статус того, что производится в результате этого сотрудничества. Какие наблюдения и какой опыт подтолкнули Вас и спикеров к постановке таких вопросов?
Когда в результате работы с детьми и подростками создается новый музейный продукт, то возникают вопросы, что мы можем с ним делать дальше: в первую очередь, кому мы можем демонстрировать результат и на каких условиях. Кроме этого, готовясь к открытию выставки работ, созданных ребятами, я неоднократно получала вопросы от них, хочет ли музей заработать на этих работах. Мы все живем в материальном мире, и желание получить вознаграждение за свой вклад и труд является вполне естественным. Но здесь опять возникает вопрос об авторстве того, что создается в результате наших проектов. Чья роль здесь более значима, музея или ребят? Об этом, в том числе, мы и будем говорить на нашей дискуссии.
Ваши ожидания от сессии и от форума?
Мои ожидания от сессии и форума в целом – это получить вдохновение, зарядиться энергией от общения с коллегами и быть полезной для тех, кому может быть интересен мой профессиональный опыт.
Если вы хотите стать слушателем VI Музейного форума по детским программам, до 15 сентября вы можете подать заявку на опен-колл.